Интервью | Следующий рубеж Web3 — это P2P-транзакции: Yellow

Алексис Сиркия, капитан Yellow Network, объясняет, как P2P-транзакции могут решить проблему масштабируемости, которая продолжает преследовать блокчейны.

Внедрение блокчейна прошло долгий путь: как правительства, так и институты признают потенциал этой технологии. Однако основные проблемы, включая скорость, масштабируемость и децентрализацию, остаются нерешёнными. Масштабируемость сети едва ли поспевает за растущими требованиями к вычислительной мощности.

В интервью crypto.news Алексис Сиркия, капитан Yellow Network, изложил своё видение недостающего слоя в инфраструктуре Web3. По словам Сиркии, Web3 необходима доверенная система одноранговой (peer-to-peer) коммуникации, которая снижает нагрузку на блокчейн без ущерба для безопасности.

crypto.news: Каковы преимущества Web3 и DeFi по сравнению с традиционными финансами, приложениями и централизованными серверами?

Алексис Сиркия: Главное преимущество, которое я вижу, — это идея отсутствия необходимости доверия (trustlessness), то есть системы, в которой не нужно полагаться на человеческих посредников. Именно это и представили децентрализованные архитектуры, такие как Bitcoin и Ethereum. Они позволяют создавать приложения, которые автоматизируют процессы, ранее контролируемые централизованными организациями.

С Web3 у вас могут быть автономные сущности, то есть смарт-контракты или DAO, управляющие бизнес-логикой, а не люди. Это мощно. Представьте себе компании, которые не зависят от человеческого надзора. Они работают автономно, эффективно и без рисков коррупции, инсайдерской торговли или предвзятого принятия решений.

Вот в чём мечта: кто-то может создать следующий стартап-единорог, запустить его через смарт-контракты, и он будет работать сам по себе. Как Uniswap: после развертывания бизнес просто функционирует.

Таким образом, Web3 освобождает людей от задач, которые компьютеры могут выполнять лучше. Комплаенс, доверие, надзор — всё это больше не обязательно должно быть человеческой ответственностью.

CN: Можете привести примеры реальных кейсов, где отсутствие необходимости доверия было бы преимуществом?

AS: Возьмём Amazon, например. Он уже предоставляет своего рода опыт без необходимости доверия. Покупатель приобретает товар у продавца, а Amazon обеспечивает, чтобы сделка прошла гладко — выступая посредником.

Но с Web3 эту роль может заменить смарт-контракт. Не нужен централизованный орган — можно создавать системы, где автономная логика гарантирует, что если что-то пойдёт не так, есть чётко прописанные правила, которые это урегулируют.

Обещание Web3 — в том, что нам больше не нужно полагаться на людей для гарантии результата. Такие компании могут работать сами по себе без человеческого вмешательства. В этом и заключается их сила.

Речь не о том, чтобы убрать человеческое принятие решений — а о том, чтобы устранить зависимость от людей в вопросах доверия, исполнения и работы. Компьютеры не подвержены коррупции. Если выбирать между людьми и математикой, я выберу математику.

Конечно, есть компромиссы. Смарт-контракты не так гибки, как люди. Например, если случилась забастовка и товары задерживаются — это вина продавца? Смарт-контракт не обязательно сможет учесть такие нюансы.

Люди могут адаптироваться к новым или неожиданным ситуациям; смарт-контракты следуют правилам. Поэтому сейчас они не могут полностью заменить все «серые зоны» реального мира.

CN: С вашей точки зрения, на каком этапе мы сейчас находимся на пути к полностью автономным Web3-приложениям?

AS: Я бы сказал, что мы находимся примерно там же, где искусственный интеллект был в 2000 году.

Концепция искусственного интеллекта существовала с 1960-х, но к 2000 году инфраструктура ещё не была готова. Инструменты были, но вычислительная мощность и платформы были не так широко доступны.

Web3 сейчас находится в похожем положении.

Сам термин “Web3” был придуман только в 2014 году Гэвином Вудом. Прошло всего около десятилетия, и только сейчас инфраструктура начинает формироваться.

То, что мы сделали с Yellow, — это часть этой недостающей инфраструктуры. И теперь, с Bitcoin, Ethereum и Yellow, у нас наконец-то есть почти полная основа для построения следующего поколения автономных децентрализованных приложений.

CN: Можете подробнее рассказать, чего не хватало в инфраструктуре — и что именно вы строите с помощью Yellow?

AS: Конечно. С Bitcoin и Ethereum у нас появилось начало доверенной инфраструктуры — системы, которые устранили необходимость посредников в транзакциях с участием трёх и более сторон. Например, в финансовой транзакции есть отправитель, получатель и третья сторона, такая как банк или клиринговый центр. Ethereum заменил эту третью сторону смарт-контрактом — по сути, программируемым судьёй, который гарантирует выполнение того, что было закодировано.

Но в стеке Web3 всё ещё не хватало доверенной одноранговой коммуникации — прямых, криптографически защищённых взаимодействий между двумя сторонами без необходимости полагаться на централизованные серверы или полную верификацию блокчейна на каждом этапе. Именно этот слой мы построили с помощью Yellow. Он позволяет двум людям или двум системам вести бизнес друг с другом без необходимости постоянного надзора третьей стороны за каждым сообщением или транзакцией.

CN: Почему этот одноранговый слой так важен?

AS: В реальном мире большинство бизнеса происходит напрямую между сторонами. Вы приходите в магазин, берёте товары, и только в конце платите — тогда система рассчитывается. Налоговые органы, например, не интересуются каждым яблоком или апельсином, который вы берёте, — только итоговым чеком и налогами.

В Web3 до сих пор не хватало этой динамики. Вместо этого у нас было 30 000 валидаторов, проверяющих каждый шаг — каждое действие и рукопожатие — хотя на самом деле такой уровень контроля не нужен для большинства взаимодействий.

То, что мы создали с помощью Yellow, похоже на Lightning Network для Bitcoin — но для Ethereum и любой цепочки смарт-контрактов. Это так называемые state channels. Две стороны открывают между собой канал, договариваются о наборе транзакций и криптографически подписывают каждую из них вне цепочки.

Мы с вами можем договориться обменять bitcoin на $100 000, затем совершить ещё одну сделку — например, Ethereum на $4 000 — и каждый шаг подписывается. Только когда мы захотим рассчитаться, мы вовлекаем блокчейн. Если одна из сторон попытается отказаться, смарт-контракт решает спор на основе подписанных доказательств и наказывает нечестного участника. У обеих сторон есть залог в контракте, так что риск обмана значителен.

CN: Какова реальная практическая выгода?

AS: Это значит, что мы можем вести доверенный бизнес без участия 30 000 компьютеров каждый раз. Мне не нужно вам доверять, потому что система гарантирует: если что-то пойдёт не так, смарт-контракт обеспечит исполнение правил. И главное — это невероятно быстро.

Мы торгуем со скоростью света — peer-to-peer, без необходимости глобального консенсуса. Это как локальный блокчейн только между двумя сторонами, и он гораздо масштабируемее, чем всё, что происходит полностью на цепочке.

Вот в чём суть. Блокчейны фундаментально ограничены по вычислительной мощности. Они не предназначены быть высокопроизводительными компьютерами. На самом деле, вся сеть Solana сегодня обладает меньшей вычислительной мощностью, чем процессор Intel 1984 года или DEC VAX из 1970-х. Я не преувеличиваю — те машины выполняли миллион инструкций в секунду. Это больше, чем Solana может сейчас.

Так что дело не в том, что блокчейн — плохая система, просто он не предназначен для запуска целого приложения. Он нужен для консенсуса, расчётов и арбитража — но основная нагрузка должна происходить вне цепочки. С Yellow мы говорим: используйте блокчейн там, где это имеет смысл, а остальное переносите на одноранговые слои, которые быстрее и масштабируемее.

CN: А технически, где хранится информация? Что если одна из сторон оспаривает сделку — откуда смарт-контракт берёт данные для решения спора?

AS: Хороший вопрос. Каждая транзакция в state channel подписывается криптографически обеими сторонами и содержит ссылку на предыдущую, как мини-блокчейн. Таким образом, каждая новая транзакция образует цепочку, строящуюся на предыдущей — и всегда побеждает самая новая.

Если возникает спор, смарт-контракт просто проверяет, у какой стороны есть самое последнее подписанное доказательство. Эта версия считается действительной. Логика и правила разрешения уже заранее прописаны в смарт-контракте, так что в большинстве случаев не нужны оракулы или внешние источники данных.

CN: То есть, пока у вас есть последнее подписанное доказательство, вы можете разрешить любой спор?

AS: Именно. И поскольку обе стороны его подписали, нет никакой двусмысленности. Контракту не важны заявления или аргументы — он смотрит только на математику. В этом и заключается отсутствие необходимости доверия. И поскольку вы не вовлекаете основной блокчейн до финального расчёта, весь процесс происходит молниеносно и не перегружает сеть.

В реальном бизнесе вы не обращаетесь в суд для подтверждения каждого рукопожатия — вы привлекаете третью сторону только если что-то пошло не так или в конце для расчёта. Мы повторяем это с помощью криптографических доказательств и смарт-контрактов. Это переход от «доверия к сети» к доверию к минимальному, проверяемому слою взаимодействия — именно это и даёт Yellow.

CN: Какой, по вашему мнению, самый актуальный или привлекательный кейс для этой одноранговой системы, которую вы создали?

AS: Изначально мы строили это для трейдинга — это было очевидно. Мы создали брокера под названием NADAs и протокол NLAX, используя всю эту инфраструктуру. Но нас удивило, сколько других кейсов появилось, когда мы открыли Yellow SDK. Разработчики делают то, о чём мы даже не думали. Например, на хакатоне ETH Prague было более 800 участников, и двое из финалистов использовали Yellow. Это потрясающее подтверждение.

Мы видели платёжные приложения, трейдинговые приложения, игры — от интерфейсов для трейдинга в стиле Tinder до многопользовательского Tetris и даже Snake в реальном времени между двумя игроками. Один разработчик создал интерфейс для трейдинга свайпами всего за выходные. Другой использовал Yellow для мгновенной платёжной системы на рейве в Украине — реальные люди использовали криптографические платежи вживую, в хаотичной офлайн-обстановке.

Мы даже видели, как эта технология использовалась на настоящем рейве в Украине. Платёжное приложение на базе Yellow позволило людям мгновенно оплачивать напитки и товары на мероприятии. Не было ожидания подтверждений — только быстрые криптографические платежи. Поскольку не возникало споров, не было необходимости немедленно рассчитываться на цепочке. Именно так работает реальный бизнес.

Мы запускаем mainnet через два месяца. Но даже до запуска у нас уже есть реальные разработчики, строящие на этом реальные бизнесы. За этим было удивительно наблюдать. На Korea Blockchain Week мы увидели, как кто-то демонстрировал приложение, которое он построил на Yellow всего несколькими неделями ранее на хакатоне в Европе. Это было сюрреалистично — экосистема уже опережает нас.

Это напоминает мне время, когда Виталик только запускал Ethereum. Тогда люди не совсем понимали, для чего это. Я участвовал в пресейле — купил 20 000 ETH по 27 центов. Помню, как Виталик два часа объяснял своё видение. Это казалось революционным. Сейчас ощущение такое же. Люди ещё не до конца понимают, но те, кто понимает — строят очень быстро.

CN: Есть ли какие-то тренды, которые сейчас упускают из виду, или взгляды, которых не хватает в текущей дискуссии?

AS: Да. Когда появился Bitcoin, почти никто не понимал, что это на самом деле значит. Помню, в 2013 году — даже раньше — мы организовывали Bitcoin-митапы, строили одни из первых крипто-компаний. Один банкир сказал мне, что мне стоит быть осторожнее, потому что это незаконно. Такое было восприятие: опасно, криминально, маргинально.

Люди не понимали. Почти все были скептичны. Но те из нас, кто имел технический бэкграунд — я работал инженером-программистом в космическом центре — и понимал историю денег, видели это иначе. И нас было немного. Это была небольшая группа людей, которые понимали обе стороны: технологии и экономику. Именно они сделали самые крупные ставки в начале — и именно они добились невероятных успехов с тех пор.

Потом появился Ethereum. И снова, большинство биткоинеров не поняли этого. Были максималисты — одержимые идеей «sound money», но слепые к более широкой концепции отсутствия необходимости доверия. Они не видели, что те же принципы можно применить не только к деньгам, но и к контрактам, бизнесу и приложениям. Это был огромный ментальный скачок.

Сейчас мы снова в такой же ситуации. Большинство людей не понимает, что концепция Ethereum — программируемое доверие — может быть расширена ещё на один уровень глубже, в одноранговые системы, где два человека могут вести бизнес напрямую, без доверия, без необходимости глобального консенсуса на каждом шаге.